Роберт Шуман в свое время разрабатывал теорию «Давидсбунда», «Давидова братства», объединяющего в своих рядах как самого Шумана и современных ему музыкантов, так и их великих предшественников – композиторов, живших столетиями раньше, а также легендарных певцов Орфея и Давида наравне с выдуманными персонажами, символизировавшими различные стороны личности Шумана – Флорестаном, Эвзебием и Раро. За этой фантазией стояла мысль о возможности творческого общения конгениальных друг другу людей, которому не могут помешать ни пространство, ни время, ни преграды враждующих человеческих обществ. Об этом же писал в России в ХХ веке Бахтин, создатель теории «большого времени», универсальной временной творческой среды, в которой перекликаются все эпохи и страны. Насколько реалистичны эти мечты, имеет ли под собой жизненные основания теория о силе творческого разума, преодолевающего все преграды, воздвигнутые природой или людьми?

В качестве аргумента, подтверждающего эту теорию, можно привести факт сходства сказочных и мифологических сюжетов разных стран, перекличку религий и учений различных народов. Так, при внимательном изучении можно обнаружить практически во всех мифологических структурах (начиная с древнейших сказок и кончая эзотерическими сочинениями и «псевдокосмическими» фэнтези наших дней) три «изначальных образа», которые условно можно назвать Белой Богиней (природой, воплощенной в образе рожающей женщины), Царя-Мученика (высшее существо, приносимое в жертву за свой народ) и Воина (рыцаря, борющегося с неким чудовищем – воплощением стихийного зла). Так,  образ Царя-Мученика отражается в самых, казалось бы, разнородных явлениях – не только в основополагающей легенде христианства, но и в трагедии Шекспира «Король Лир» и, например, культе императора-страстотерпца Николая II. Белая Богиня – это и образ Природы, Родины, Матери Мира, и конкретные образы мировой культуры – то святая мученица, то ведьма, а иногда – и то, и другое сразу (вспомним трактовки личности Жанны д’Арк у Шекспира и Шиллера). Количество «идеальных солдат», бойцов с мировой несправедливостью, в сознании современного человека не поддается учету – от Робин Гуда до Бэтмена. Видимо, склад человеческой души независимо от национальной и культурной принадлежности требует веры в эти три универсальных образа, фактически отражающих отношение человека в период формирования его личности к своим отцу, матери и самому себе, своей роли в мире. Отец, согласно «эдипову комплексу», приносится в жертву во имя жизни детей, мать производит потомство (иногда, как в мифе об Осирисе, после смерти мужа), а рожденный сын мстит мировому злу за страдания родителей. Эти функции первообразов всегда живут в сознании человека любого происхождения и культурной принадлежности; таким образом, корни всех культур таятся во всеобщем, во всечеловеческом сознании, в таинственных пределах «большого времени»,

Но культуры не только произрастают из одного корня, – их вершины также соприкасаются. Известны строки А. Вознесенского:

Одновременно открывают атом,

И гениальность стала плагиатом.

В сущности, любую гениальность можно объявить плагиатом.  Открытия, меняющие судьбы человечества, совершаются не отдельными личностями, а всем человечеством и всему человечеству принадлежат. Поэтому бессмысленны споры о том, кто изобрел радио, Попов или Маркони, – радио изобрел Человек, и только Человеку принадлежат авторские права на него. Патент Маркони столь же бесполезен в философском (но, разумеется, не в финансовом ) отношении, как патент некоего австралийца, законодательно зафиксировавшего свои авторские права на колесо (а что, его изобретатель до сих пор неизвестен, почему бы не…?) Каждый писатель или художник, завершивший труд, часто испытывает чувство, что его произведение начинает жить своей, отдельной жизнью, и он не имеет права отныне распоряжаться им, – и это воистину так, ибо Искусство принадлежит Человечеству.

И это – главное основание для создания «Давидова братства», «ордена Орфея» или «большого времени». Все мы, творческие люди, затеряны в человечестве; словно камни, пущенные с небес, падаем мы в море, именуемое обществом, и поднимаем волны, которые кругами расходятся от места нашего падения (т.е. гибели), и чем больше проходит времени, тем шире эти круги, эти тихие волны знания. И неизбежен момент, когда волна, поднятая в одном краю, соприкоснется с волной, идущей из другого края, и тогда осуществляется то чудо, которое можно назвать «общением через века» и ради которого мы и живем, и движемся, и умираем.

Да, мы – творяне (от слова «творить»). Наше братство невелико, но по всем странам, по всем эпохам рассеяны люди наши, и даже если, как крупицы соли, растворяемся мы в воде жизни, вкус воды навеки изменяется с нашим исчезновением, и это почувствует каждый, кто будет пить воду эту. Только такой может быть в высшем своем значении слава – она есть мера перемены вещества существования после явления нового творца, нового творянина. И ради этого стоит жить, стоит обжигать душу огнем творчества, стоит скальпелем анализа терзать свое сердце, стоит опалять кожу ветрами, веющими из Вселенной, чтобы потом, где-то, когда-то еще один мальчик, затерянный где-то в Человечестве, услышал отзвук твоего стона и сказал: «Да, я слышал прекрасную музыку, и я готов пожертвовать всем, чтобы повторить это!»