…а вчерась привезли ещё один неопознанный из-под моста, ни в одном из писательских союзов не состоящий. Вышвырнут из троллейбуса в непотребном виде за ссору с кондуктором. Говорит, мол, он чурается всякой там беллетристики, и проза его – для сугубых эстетов. Посмотрим, так ли. Если диагноз подтвердится, значит оба писательских союза надо разгонять как сборища бездарностей, а критиков перевешать на оранжевых фонарях.

Те, кто имеет шансы остаться в живых, уже догадались, о ком пишу я эту всю белиберду – конечно же, об Игоре Федоровском, авторству которого принадлежит сборник «Научите меня плакать».  

Прежде всего, как вторым идущий я должен выразить уважение первопроходцу, вынужденному прорываться через дебри авторского мыслетворчества – Александру Сафронову. С благодарностью принимаю как линию отсчёта прямую и широкую просеку, филигранно выдавленную бульдозером его критического осмысления в джунглях авторского символизма, созданных воображением Игоря С. Федоровского.

Что ж, начнём… с формы. По ходу плавно переключимся на содержание.

«Книга прозы,… состоит из одиннадцати рассказов, разделённых на три цикла, каждый из которых имеет своё сюжетное завершение и, в то же время, (представляет собой – Б.Е. – не в укор!) некое составляющее отдельного цикла».

Действительно, книга рассказов и повестей «Научите меня плакать» – авторский сборник. Форма тут значит многое, потому составление сборника явилось особым творческим актом, и этот факт оставлен рецензентом книги не оцененным.

Игорь Федоровский прирождённый шифровальщик, почти шпион – дотошный, аккуратный, склонный к необычности дидактической подачи, поэтому и читатель его – «в адеквате» – творческий, вдумчивый и терпеливый. И если таковых не нашлось в писательских союзах – тем хуже для писательских союзов.

Почему «циклы» и где «сюжетное завершение»? Цикл – кольцо, возможно виток эволюционной спирали, но в этом случае относительно точки зрения на спираль должна быть видна повторяемость событий. Значит, сюжетное завершение должно указать на некоторое открытие, сделанное самим автором совместно с его предполагаемым читателем. Что же это за открытия?

Циклы имеют необычные двойственные заглавия: «Попытка первая. Запертая дверь», «Попытка вторая. Проблески», «Попытка третья. Сотканный свет». Если бы автор сочинял рассказы «конечно, о «духовных исканиях» молодого человека» только ради изображения молодых своих современников, незачем было бы так мудрить. Но мы-то ищем, в чём именно состоят его открытия! Так в чём же?

Перед нами «три попытки». Судя по названию сборника, «Научите меня плакать», это попытки заплакать!

Рассказ «Ступеньки» демонстрирует нам душевное состояние юноши, отвергнутого девушкой. Юноша трагически привязчив, его влечение к любимой пересиливает страх снова пережить позор быть ею осмеянным и изгнанным с порога её квартиры. Внутренний монолог юноши подпитывают его воспоминания о том периоде, когда он и она будто бы соединились в некую эмоциональную монаду мы. Стимулами воспоминаний служат знакомые звуки – шагов по лестнице её подъезда, капель дождя, что вместе пережидали они под лестницей театра. Итог монолога – рационализация трагедии: «Кто помешал? Кто разбил? Кто заставил плакать?» Да-да, та самая извечная рефлексия худосочного интеллигента: «Кто виноват?» Один момент… а КТО плакал? Не она. Она-то как раз смеялась, то есть была рада избавиться от него, вот такого хорошего человека – мямля девушек не вдохновляет.

Рассказ «Дорога домой» – следующий акт надавить на сострадание, дабы выжать слезу из моего, читательского глаза. Двое несчастных сирот – братишка и сестричка лет десяти, она наивная, он отважный, оба вежливые и самоотверженные. Люди добрые им помогают, люди эгоистичные им помогать опасаются, люди подлые их грабят. Сами они находят силы и заныканные деньги помочь другому несчастному человеку, но за проезд им, конечно, заплатить нечем (с общественным транспортом у нашего композитора  хронические нелады). История очень похожа на то, как мамонтёнок маму искал, рождает множество логичных вопросов, и главное: как добрая казахстанская тётя Наташа отпустила племянников малолеток в чужую страну, не озаботившись установить контакт с их непутёвой мамашей, чтобы та хотя бы встретила брошенных при рождении своих детей. Автор даёт ответы в своей манере – постепенно, по капле, но отвечает не на все вопросы. Оцениваю данный рассказ как наивный, недостаточно удачный.

Рассказом «Рабочее воскресенье» составитель сборника меня озадачил: зачем он тут вообще? Переживания зажравшегося сынка делового богатея-папаши совершенно нелепы. Ну, презирает юнец свалившееся на его голову богачество, ну, влюблён в красавицу, брезгающую лёгкими деньгами… и что?

В рассказе «Прощай Турадо!» Игорь Федоровский продемонстрировал троп олицетворение – якобы глазами домашней кошки попытался оценить нечистый быт заурядной рабочей семьи, кошкины с отцом семейства отношения сердечной привязанности представлены автором как единственно здравые. В именах собственных – Турадо, Жози, угадывается намёк на творчество испаноговорящих авангардистов. Автор романтически трагичен как Гарсиа Лорка, коммунист и республиканец? Да, тут ещё кроме внутреннего монолога и диалога есть выразительный полилог, но это частности. Уже и так понятно, насколько грамотно И.Федоровский конструирует тексты, как хорошо он владеет теорией и практикой.

Завершать первый «цикл» доверено рассказу «Клубничное мороженое». Тоже остросоциальный сюжет, и совсем не про молодых современников. Плакать тут не тянет совсем – только немного грустно. Сломанная из-за денег судьба, жестокий обман душевной открытости, бессовестное манипулирование бывших супругов друг дружкой в мелкобуржуазной среде и практичное, но не вовсе бессовестное мародёрство неимущих, обобравших труп этого, с разбитым сердцем нувориша.

Итак, цикл первый завершён постановкой проблемы: «люди, душа у нас очерствела – зачем?» Зачем мы разбрелись и позакрывались каждый в своём закуте, разучившиеся сострадать, переставшие плакать? И что теперь с этим мы можем поделать, за счёт чего отворятся все эти наши «Закрытые двери»?

Попытка вторая, в которой автор усматривает «Проблески», начинается рассказом «Сколько стоит счастье?» Душевно одинокий мальчик в убогой одежонке страдает о тяжело заболевшей маме и, предоставленный самому себе, случайно нащупывает ритуал, исполнение которого, верит он, приносит его маме выздоровление. Проблеск первый – верьте, и дано будет.

Рассказ, давший название всему сборнику, – «Научите меня плакать» – также со счастливой развязкой. Несмотря на рационализм папы-бизнесмена, его дочь Данада находит в себе силы заставить папашу раскошелиться для спасения матери неимущего и ничем себе помочь «немогущего» её бывшего возлюбленного. Она добывает деньги на операцию, но и только – замуж девушке приходится идти за того, кто интересен папе как деловой преемник. Проблеск? Несомненно!

«Потерявшие небо», произведение, которым автор счёл целесообразным завершить второй «цикл» – это уже повесть с обобщениями, на неё потрачено пару месяцев. Притча, не оригинальная, но как бы вдохновляющая – манифест веры в Человека. Перепев евангельской истории о мессии и первом ученике. Не интересно, за исключением одного необычного, хотя в данном формате и очень нудного приёма – фрагментация текста выстроена так, чтобы два персонажа воспринимались слитно, якобы это единый образ. В череде мотивов предыдущих рассказов лейтмотив этой зигзагообразной истории Новой веры небогатых и не особенно талантливых студентов филфака в Гордые Небеса обеспечивается мировоззренческой установкой такого толка: умирая ради Чести, мы сливаемся с нашим Идеалом. В отличие, скажем, от друидических внушений, по которым Честь есть залог сохранения Сущности в посмертии и нового рождения в мире живых, мессия с нелепым именем Вася Судьбоносов рождается заново где-то в иномирье. Кто у кого стянул эту модель – Федоровский или Лифантьева? Неважно. Пускай о зародившейся в редколлегии «Красного пути» неоязыческой ереси беспокоится идеологический отдел КПРФ.

 Несмотря на жалобные образы слабых мальчиков и больных мам, тут многовато «от ума». Плакать опять не тянет. Даже наоборот – хочется улыбнуться и… рука с вытянутым указательным пальцем уже приближается к виску, подёргиваясь вращательно… Что-то автору понравилось теребить всё ещё доверчивого читателя за душу, озадачивать необычными вводными да по капле дозировать разъяснения. Впрочем, кто-то добрался до «Попытки третьей» и не выкинул книжку из-за банальностей, авторской наивности и просчётов в композиции и тропике, кто-то чутьём уловил нарастание мастерства автора, у которого уже мало-помалу проявляется не только авторская лексика, но речевой символизм. Есть, есть любители поломать голову над литературным «авангардом», и предыдущие два «цикла» более-менее выразительно явили нам семантический код писателя Игоря Федоровского.

«Небо цвета ветра», например, какое? Синее – гордое, а оранжевое – вдохновенное, творческое, а серое и чёрное – ну, понятно, в общем. А «ветер» – это спасительная духовная Сила, творящая перемены настроения, освежающая и обновляющая самоощущение. Солнце – духовность, Свет – приверженность добру… и так далее.

Третья часть сборника «Научите меня плакать» уже не пытается разжалобить, не старается воодушевить. Только демонстративно объясняет. Но объясняет посредством намеренно путаных включений – так, вящего искусства для. Эта путаница в сознании читателя порождается смешиванием повествовательной речи и внутреннего монолога различных персонажей без уточнения того, чьи мысли приводит автор в данном фрагменте. Такое впечатление, словно Игорь Федоровский скучает в окружении обычных людей и стремится пробудить экстрасенсорные способности читателей, лишь слегка подталкивая, направляя и корректируя процесс интуитивного постижения его витиеватого замысла. А если что осталось непонятным – тем лучше…

Повесть «Имя ветра» оставила у меня именно такое ощущение – в принципе, образы сурового рационалиста Алексея Грязнова и нелепого неряхи-добролюба Солнцезадова логичны, ёмки и составляют гармоничное единство в «треугольнике», да и образ травмированной девочки по имени Аня Ветер, несмотря на её психоделические выверты, тоже понятен. Но всё же остаётся загадка: а КАК она угадывала мысли, и не только она, но даже этот странный очкарик Герка Солнце… И даже разумный Алекс тут не безнадёжен – сподобился видеть вещие сны…

Повесть «Факши и шкаф» иначе, как тренажёр для угадайки не назовёшь. Талантливо написано. Пожалуй, это самая интересная во всём сборнике вещица, сложнее и интереснее «Имени ветра», приятно озадачившей меня. Что ж, если Игоря Федоровского до сих пор не ждут ни в СРП, ни в СПР – зажигайте оранжевые фонари, друзья мои!

Заключительный рассказ-монолог от имени старого иудея – практически саморазоблачение автора сборника. Оказывается, он так и не смог научиться плакать! «Пересох колодец» его слёз. Не Гераклит, увы – Екклезиаст…

 Да, ещё одно, на дописку: идеология КПРФ под угрозой. Враг, неоязычник закрался в самое… враг, который слишком часто мотивирует свои образы по иудаистским шаблонам…  а ещё утверждает, что он атеист!

Барданов Евгений